Понимаю, что все ждут от меня рассказа о скандале в партии Сочко – Фойшор.

С профессиональной точки зрения мне повезло: я находился рядом с местом событий, буквально на расстоянии вытянутой руки. Что смог – сфотографировал, что не  смог – удержал в памяти так. Конечно, расскажу. Но прежде позвольте несколько слов о более общих вещах.

Мне кажется, что «Армагеддон» – это гадость. Я всерьез думаю, что «Армагеддон» бросает тень на все, что нам дорого в шахматах.
Да, каждый из нас относится к шахматам по-своему. Кто-то горячо любит эту игру. Кто-то фанатичен и трепетен, а кто-то и более хладнокровен, и совсем равнодушен. Я скорее отношу себя к последним. Не считаю, что шахматы – какое-то невероятное чудо. Но это, безусловно, игра замечательная, древняя, с глубокими корнями, с традициями, с серьезной, заслуженной репутацией. В шахматах – не всегда, конечно, но в лучших фрагментах – есть красота. Есть своя гордость, своя осанка. Свой морально-этический кодекс, сформировавшийся столетиями. Все игроки, которые хотят снискать уважение любителей шахмат, болельщиков, этот кодекс обязаны соблюдать – и в целом, с оговорками, можно сказать, соблюдают.

«Армагеддон» – как война, как любая мерзость – вызывает в игроках самые дурные, низменные чувства и инстинкты. И неважно, мужчина это или женщина. Шахматы превращаются даже не в пародию на себя (в пародии есть хотя бы какое-то здоровое зерно), а в искаженную гримасу. Мельтешение рук, бой по часам и бессмысленные – не ходы, а судороги, имеющие только самое отдаленное сходство с ходами – вот что представляет собой «Армагеддон».

У Бориса Гребенщикова в одной из песен есть такие строки:

Держи меня.
Будь со мной.
Храни меня,
Пока не начался джаз.

Не знаю, что имел в виду автор под словом «Джаз». Но ведь помимо музыкального смысла у этого слова есть и другой – вздор, чепуха. Вспомним знаменитый фильм Боба Фосса «Весь этот джаз» («All that jazz») – иными словами, вся эта чушь, суета, бессмысленное прожигание жизни.

И если так, то «Джаз» – тот же Армагеддон.

Шахматы многообразны – и тем удивительны и интересны. «Классика», рапид, блиц – в любой разновидности есть своя изюминка, своя доброкачественная особенность.

Я думаю, каждому шахматисту – будь то первоклассный игрок или посредственный любитель – знакомо чувство «бегства в шахматы» от повседневной действительности.

Что-то случилось не так: в жизни, в семье, на работе – а сыграешь партию-другую или проанализируешь какую-нибудь красивую позицию – и негатив из души уходит.

В самой природе шахмат это заложено – не дурман, а лекарство, что очищает душу и уносит сознание прочь от невзгод.

Держи меня. Будь со мной. Храни меня!
Пока не начался Джаз.

Напомним, что такое Армагеддон. Это несложно понять. Итак: чемпионат мира проходит по системе с выбыванием. То есть, на каждом этапе участницы образуют пары. Проигравшая в паре выбывает из соревнования, победительница проходит в следующую стадию. Это ясно.

Как же определяется победительница в паре? Сперва играют две партии с классическим контролем. Допустим, счет 1:1. То есть либо каждая из соперниц выиграла по разу, либо обе партии завершились вничью. Это тоже ясно.

Победитель пока не выявлен. Что же делать? Тогда в дополнительный, особо оговоренный правилами чемпионата день участницы садятся за доску вновь. Играют еще две партии, но уже с укороченным контролем: 25 минут на партию (плюс прибавка в 10 секунд). Допустим, снова счет 1:1. Дальше как быть?

Дальше – еще две партии, но уже в блиц: 5 минут на всё про всё (и опять-таки прибавка в 10 секунд на ход). И снова возможен исход 1:1. Перед участниками (или участницами) маячит невеселая перспектива играть весь вечер, всю ночь – до утра, и все равно не выявить победителя. Где гарантия, что по итогам двух партий счет все время не будет 1:1. Нет такой гарантии.

Вот чтобы избежать подобной участи, и был изобретен «Армагеддон». Соперники бросают жребий, монетку. Кто угадал орла или решку, выбирает себе цвет, а вместе с цветом – и условия игры. Если участник выбирает себе белые фигуры, ему на часах ставят 6 минут – и он обязан выиграть! Если же участник выбирает себе черные фигуры, ему ставят на минуту меньше – 5, но его устраивает и ничья! И никакой (даже в несколько секунд) прибавки за сделанный ход не полагается, только чистое время. Белым 6 минут, черным 5.

Минута времени – серьезное преимущество при таком небольшом контроле. С другой стороны, возможность сыграть вничью – тоже серьезное преимущество. Так что вроде бы силы уравновешены. Шансы равны.

Как видим, намерения самые благие. Но благими намерениями вымощена дорожка сами знаете куда. Начали использовать «Армагеддон» – и конфликтам, жалобам несть числа. Совсем недавно, к примеру, шахматный мир облетела пленка с записью решающих мгновений партии Круш – Затонских из чемпионата США среди женщин. На часах белых оставалось восемь секунд, на часах черных – две. Что творилось за эти совместные десять секунд на доске и около нее – словами не передать. Флаг упал у белых. Этика… ну, о ней нелепо даже упоминать. Какая уж тут этика – сплошные инстинкты. Главный из которых: выживает сильнейший, а выжить надо любой ценой.

И вот – новый виток конфликтов. Чемпионат мира, первый круг. Армагеддон играют две пары: Петц-Кадымова и Сочко-Фойшор. Судьи почему-то концентрируются на первой паре. Я выбираю вторую, хорошо, что никто не гонит с игровой площадки. Успеваю сделать несколько кадров.

Сабина-Франческа выглядит белее той стены, вдоль которой она ходит. Моники пока нет, она вбежит в зал перед самым началом жеребьевки.

Главный судья соревнований Жужа Вереци бросает монетку. Удача улыбается юной румынке: она угадала орла и теперь выбирает цвет.
Фойшор говорит: хочу черные! Значит, времени у нее будет на минуту меньше. Но зато при ничьей она, а не соперница, выйдет в следующий круг чемпионата мира.

Несколько секунд до начала партии. Обе поправляют фигуры, стараются успокоить дыхание. Друг на друга не смотрят. Сабина-Франческа, как уже не раз делала в предыдущих блицпартиях, снимает туфли.

Ножки у нее очень красивые. Но сейчас не об этом. Старт! Я убираю фотоаппарат: нельзя, когда нервы на пределе, слепить девушек вспышками, нельзя нарушать тишину хотя бы и щелканьем затвора. Правда, гудит кондиционер, но к этому гулу за три игровых дня участницы вроде бы попривыкли.

Дебют. Сочко – опытный, сильный гроссмейстер, на добрых полтораста пунктов рейтинга опережающая свою юную соперницу – не получает никакого перевеса. Кажется, у нее даже похуже. Но возможность сыграть вничью довлеет над Фойшор: она начинает медлить, вместо того, чтобы развить преимущество, запирает позицию и инициирует размены. Ситуация стабилизируется. Становится ясно, что если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, результат партии определится на падающих флажках.

Но что это? Делая очередной ход, Фойшор роняет коня, а вернув на доску, ставит совсем не на то поле!

М. Сочко – С.-Ф. Фойшор

В официальном PGN, который выставлен на сайте чемпионата, далее приводятся такие ходы: 39...Nd8 40.Kh2 Kh7 41.Nh1 Qc7 42.Kg1 Nc8 43.Neg3 Qd6 44.Bf1 Qc745.Nf2 Ne7 и т.д.

Якобы с момента прихода коня на d8 черные за семь ходов переставили разве что ферзя на с7 и короля на h7. Но я-то видел, что произошло на самом деле.

Конь пришел на d8 и был немедленно уронен. Возвращая его на доску, Фойшор как ни в чем не бывало… поставила фигуру на с8! Сочко попыталась было протестовать: нет-нет, конь встал совсем не туда. Но молодая румынка необыкновенно хамским жестом (знаете, когда поворачиваешь к собеседнику тыльную сторону ладони и поводишь ею туда-сюда) высказалась вполне: давай играй, подруга! Нечего тут болтать!

Я ошалел. Повернулся вокруг своей оси в поисках судьи – увы, все сгрудились вокруг другой пары, Петц-Кадымова, на противоположном конце зала. Только одна судья стояла неподалеку и всеми своими лицевыми мускулами пыталась изобразить полное равнодушие к происходящему.

После партии я узнал, что судья вела себя верно! Оказывается, если соперник хамит и (или) делает невозможный ход, вы должны остановить часы и позвать судью – только тогда тот имеет право вмешаться!

Ну, елки зеленые! Нет слов, просто нет слов. Каждый раз руководители ФИДЕ говорят, что шахматы – это спорт, ничем принципиально не отличающийся от других видов спорта. Хотим войти в олимпийскую семью, участвовать во всемирных Олимпиадах – и каждый раз сами же выдумываем какие-то особенные правила.
Шахматы – это спорт, единоборство двух спортсменов, не так ли? Ну так назовите мне любое другое спортивное единоборство, в котором один из соперников грубо нарушает правила игры, а судья не может вмешаться, пока его об этом не попросит… другой соперник! Бокс? Борьба? Теннис? Настольный теннис? Бадминтон? Какой?
Не знаю, откуда взялось такое правило. Но догадка имеется. Думаю, ФИДЕ просто не верит в квалификацию своих арбитров. И поэтому резонно стремится ограничить их влияние до минимума. Чем меньше те будут влезать в естественный ход борьбы, тем лучше или, по крайней мере, спокойнее. Другого объяснения у меня нет.

…Сочко часы не остановила и судью не подозвала. Партия продолжилась своим чередом.

Здесь PGN обрывается. Кстати, как он вообще появляется? Двумя путями. Либо параллельно с трансляцией в онлайне – тогда его делает машина, компьютерная программа. Во время партии я неотлучно находился в игровом зале, поэтому не могу сказать, шла трансляция в онлайн или нет.

Либо вручную – организаторы предусмотрели и такую возможность, за что им отдельное спасибо. Двое судей не занимаются ничем другим во время игры, как только записывают ходы: один – белых, другой – черных. Затем, когда поединок заканчивается, идет сверка, подгонка и на выходе – готовый текст для PGN. На следующем фото я запечатлел процесс сверки ходов после одной из закончившихся блицпартий.

Но вернемся к партии. Я могу сказать, что было дальше. Белые образовали проходную по вертикали «f», черные в это же время переводили слона на диагональ а6-f1. В какой-то момент белые неосторожно запустили короля на помощь своей проходной…

Выглядеть это могло примерно так:

60...Kd6 61.Kf2 Bc8 62.Ke3 Ba6 63.f5 gxf5 64.gxf5 Ng8 65.Kf4?

В такой или почти такой позиции черные сыграли Bа6-d3! Белые неизбежно теряют фигуру, а ведь даже ничья их не устраивает – надо выигрывать!

С переводом слона на d3 шахматы в этой партии закончились. Что было дальше – можно увидеть на пленке , которая получила широкое хождение в Интернете. Я считаю важным зафиксировать только один момент. Элементарное этическое правило: сбив фигуру – все равно, чью, свою или соперника, игрок обязан вернуть фигуру на доску ЗА СВОЕ ВРЕМЯ.

Почему так важно соблюдать это правило? Представьте себе, что вы играете блиц. Флаги висят. Соперник сбивает фигуру и, не восстанавливая ее положение на доске, делает ход и переключает часы. Теперь идет ваше время, вам надо за считанные мгновения принять решение и сделать ответный ход – но вы даже не видите доску! Вы видите руку своего соперника, который, накрывая доску, что-то переставляет, поправляет, устанавливает. Фактически таким поведением соперник принуждает вас к поражению абсолютно неспортивными методами.

Сабина-Франческа Фойшор ни разу не соблюла это правило. НИ РАЗУ. Это хорошо видно на пленке, это хорошо было видно и невооруженным глазом. В какой-то момент ситуация стала напоминать форменный дурдом: Фойшор сбила своего же слона и не собиралась возвращать его на доску – за нее это сделала Сочко! Соотношение «конь против коня и слона» держалось еще миллисекунду, затем Сочко съела возвращенного ею же слона, и на доске воцарилось то самое сочетание «конь против коня».

В московских блицтурнирах при таком сочетании партия продолжается всегда. Ибо если при кооперативной игре партия может быть приведена к мату, она должна быть продолжена, это аксиома. Что говорит по этому поводу «Хандбух» (свод законов ФИДЕ), мне в точности неизвестно. Зато я видел, как повела себя Фойшор. Она тоже не стала останавливать часы, не стала подзывать судью – она просто разводила руками в сторону, как бы призывая соперницу саму признать ничейный исход. Хотя после того, что она вытворяла на протяжении последних 30-40 секунд, никакого морального права требовать сочувствия от соперницы у нее не было.

Флаг! И главный судья Жужа Вероци объявляет свой вердикт: ничья. Сочко пожимает руку соперницы, но тут же вопрошает: а почему ничья? Вокруг никто ничего не понимает. Все-таки все шахматисты, все играли блиц – когда это было, чтобы позиция с двумя конями и упавшим флажком признавалось закончившейся вничью?
По глазам Вероци вижу, что она тоже начинает понимать: она сказала что-то не то. Главный судья медлит: оборачивается кругом, ищя поддержки. И не находит ее.

Я говорю Монике: подавайте протест. Ко мне тут же подлетает линейный судья, славная своей многолетней привычкой «стращать и не пущать». Как это так, я даю советы участнице, как это я посмел! Этот момент тоже хорошо виден на пленке. Спокойно отвечаю, что партия уже закончена, и теперь каждый может высказаться о сложившейся ситуации. Линейный судья не унимается, но что толку: решение, по счастью, принимать не ей.

Главный судья молчит, но не уходит. В одной руке у нее папка с протоколом, в другой – шариковая ручка. Решение – ничья – уже вписано в протокол, но Вереци явно сомневается. Она сама гроссмейстер с большим стажем, и ее можно понять. На одной чаше весов – здравый смысл: позиция бито-ничейная, на другой – формальное правило игры. Как бы желая усилить ее сомнения, Сочко расставляет кооперативную позицию мата.

Конечно, под угрозой расстрела черные и то не смогут так упаковать свои фигуры – но правило есть правило. На снимке, кстати, хорошо видны и показания часов: у белых остается одна секунда, время черных вышло.

И тут слово берет заместитель главного судьи финн Миркко Марккула.

На снимке он – крайний слева, тычет пальцем. Говорит долго, но все не то. Особенно нехорош его тон: он будто рассказывает анекдот, заодно увещевая Монику как расшалившуюся девочку. Кажется, еще немного – и он погладит ее по головке.

Но все происходящее – не анекдот, а серьезный конфликт, и не в третьеразрядном финском турнире, а на чемпионате мира. И Моника – не девочка, а сильный гроссмейстер, 23-й номер в мировой табели о рангах. Судья должен был сделать всего две вещи: первое – четко и ясно объявить, на основании какого пункта правил партия вдруг признана закончившейся вничью, и второе – объяснить недовольной таким исходом участнице, что у нее есть право на апелляцию, а заодно объяснить, как пишется подобный документ, на чье имя, каков залог и т.д. И всё! И не надо больше ничего говорить.

Но разговоров было сколько угодно, а дело не трогалось с места. Наконец, осознав, что протест реален и, скорее всего, вот-вот будет подан, Марккула, называя вещи своими именами, потерял лицо. Он сорвался на крик.

Почему судей так пугала сама возможность подачи протеста? Мне было очевидно: они в своей правоте не уверены. Но и в своей неправоте они также не были уверены!

Они ни в чем не были уверены.

Сделаю еще одно отступление. Наверное, каждый шахматист-практик, хотя бы несколько раз принимавший участие в турнирах, задавался вопросом: в чем состоит работа судей? И сам себе отвечал: даже не на 2\3, а на 9\10 работа судей состоит из рутины.

Расставить фигуры, надписать бланки, правильно заполнить, а затем (в конце соревнования) оформить таблицу – на эти и тому подобные дела нужно очень много усердия и очень мало квалификации. Мастерство же судьи проявляется в немногочисленных конфликтных ситуациях. Вот где от него требуется и безупречная память (в части знания и цитирования свода законов), и опыт по разрешению конфликтов, и – если речь идет о международных турнирах, тем более высокого уровня – знание нескольких языков, а также авторитет и, уж извините, артистизм. Можно сколько угодно распространяться насчет Пьерлуиджи Коллины, но одного у него отнять нельзя: у такого судьи не забалуешь.

В шахматах тоже есть свои Коллины. Их имена хорошо известны. Но их меньшинство. И хотя проводятся судейские семинары, уточняются или вовсе переписываются устаревшие правила, мы вновь и вновь видим, что в конфликтных ситуациях судьи оказываются не высоте положения.

А хотелось бы, чтобы на высоте.

…Вернемся в игровой зал. Марккула продолжает орать, распаляя сам себя, и тыкать пальцем. А там, куда он тыкал, словно бы в насмешку над ним и над здравым смыслом, красовалась все та же воображаемая позиция мата.

Моника Сочко уходит. Неужели смирилась с поражением? Но нет: оказывается, просто звонила мужу (тоже сильному гроссмейстеру Бартеку Сочко). Муж проявил твердость: протест надо подавать! Моника возвращается в зал.

Пятьсот долларов залога приготовлены. Но силы на исходе. Моника понимает, что ни одной связной фразы написать не в состоянии. Да и как они пишутся, эти протесты?! Несколько раз она говорит: я не буду писать, это бесполезно, я не хочу! Вдруг – светлая мысль: звонок из разряда «помощь друга». Моника звонит пану Анджею – иными словами, международному арбитру Филиповичу, авторитетному уважаемому судье. Разговор возымел свое действие. Сочко успокаивается, а когда подруга по команде Ивета Райлих вызывается помочь и на время превращается в секретаршу-машинистку, становится окончательно ясно: протест будет написан.

На снимке Моника разъединяет мобильный телефон после звонка Филиповичу, макушкой к нам сидит Ивета, перед девушками разложены чистые листы бумаги и – что самое поразительное! – слепой ксерокс соответствующего параграфа «Хандбуха», в котором, надо полагать, ни слова о ничьей в положении «конь против коня» нет.

Ситуация возвращается в более-менее цивилизованное русло. Остальное вы знаете. В восемь часов вечера собрался Апелляционный комитет в составе: Георгиос Макропулос (Греция) – председатель, Лакдар Мазуз (Германия) и Льюис Нкубе (Замбия) – члены комитета. Как мне сказали, заседали члены комитета не слишком долго: с точки зрения правил ФИДЕ вопрос был очевиден.

В следующий этап чемпионата мира по шахматам среди женщин пробилась гроссмейстер Моника Сочко (Польша).